Эмансипация разума. История длиною в смерть - Иван Шам

Луна уже вовсю освещала молчаливые улицы города, усыпляя его прохладным дуновением ночного ветра, который, несмотря на все волнение, пробирающееся вглубь меня, спокойно расхаживал между домов, давая о себе знать притаившимся в кустах птицам. Скорей всего, это были воробьи, с интересом наблюдающие за нами.

– Уже пора, – посмотрев на часы, произнес человек, мечтающий о безграничных снегах Аляски. – Ты только не тупи, всё нужно сделать быстро и без лишнего шума. Окей?

Я молча утвердительно покачал головой, теребя в руке Вальтер.

– Хорошо. Значит, ты всё понял, что тебе нужно сделать?

– Да, да, да, – ещё больше занервничал я.

– Тогда пошли.

Он, достав из внутреннего кармана небольшой ключ, открыл дверной замок, к которому, видимо, тот был сделан заранее. Слегка отворив дверь, он начал прислушиваться, пытаясь понять, есть ли кто по ту сторону. Не услышав вблизи никаких звуков, мы проникли внутрь.

– Проходи, – прошептал он. – А теперь аккуратно прикрыть дверь, чтобы она не заскрипела.

Мрак, в который погрузилась комната, полностью захлестнул её, не позволяя что-либо различить в сплошной чёрной пелене. Постепенно глаза стали привыкать, улавливая слабое отражение лунного света об поверхность предметов, аккуратно рассортированных по большому гостиному помещению. Наконец, я заметил расположившийся напротив заднего входа дверной проём, ведущий в длинный коридор, в дальнем конце которого был виден еле заметный свет.

– Детская на втором этаже. Ты иди на кухню. Она, скорей всего, там. Я скоро к вам присоединюсь, – чуть тише обычного прошептал Том.

Подождав пару секунд, он, всматриваясь в неоскверненный светом пол, направился в коридор, трепетно переступая, через мерещащиеся в темноте препятствия. Его темный силуэт освещался слабым светом, исходящим из кухни, тем самым делая из него призрака, блуждающего по дому, когда его обитатели тихо спят. Повернув в начале коридора, он начал подниматься по лестнице, моментально растворившись за углом.

Я стоял на коленях, прижавшись к спинке мягкого дивана, вцепившись одной рукой в него, а другой изо всей силы сжимая пистолет, отчего кисть стала жутко болеть. Я решительно смотрел на свет, стараясь настроиться на предстоящую игру. Через минуту я должен ворваться в безмятежный мир кухни, где жена этого бизнесмена или банкира сидела за столом, поедая заказанную вечером пиццу с колбасой и ананасом, или просто смотря любимую передачу про то, как шесть человек, в основном женщин, осуждая пришедшего с проблемой героя, выставляют себя на посмешище перед всей страной.

Я посмотрел на пистолет, представляя, как буду направлять его на цель, при этом спокойным и уверенным голосом произносить вгоняющие жертву в отчаяния слова, дающие ей понять, что со мной лучше не спорить, а просто подчиняться всем предоставленным мной требованиям.

– Я смогу, смогу, – пытаясь убедить самого себя в своих силах, шептал я. – Главное – не паникуй.

Я обеими руками схватился за рукоятку, медленно вставая, но ни на секунду не отводя взгляд от коридора.

Шаг за шагом я потихоньку стал продвигаться вперед, прислушиваясь к звукам, доносившимся до моих ушей. И чем ближе я приближался к кухне, тем громче становились звуки. Свет становился всё ярче, освещая находившиеся вокруг предметы так, что я, наконец, смог разглядеть коридор, по которому шёл. Растянувшиеся по всей напольной поверхности тёмно-коричневые полосы плавно переходили в темные стены, окрашенные во всё тот же коричневый цвет. Мрачные стены украшали развешанные в хаотичном порядке фотографии, заключенные в аккуратные темно-кровавые рамки, на которых было изображено настоящее счастье, недоступное для простых, живущих в реальном мире, людей. Нескончаемый коридор уходил далеко вперед, заставляя меня снова и снова смотреть на эти снимки, вызывающие у меня ярую ненависть, вновь разъедающую меня изнутри.

Я один против целого мира. Почему именно мне досталась такая судьба? Я должен был отвергнуть своё прошлое, чтобы стать другим, но эти фотографии напомнили мне то, что я предпочёл забыть. Почему я просто не могу умереть? С самого детства смерть преследует меня по пятам. Стоит лишь на секунду дать волю чувствам, и она приближается ко мне настолько, что я начинаю ощущать её дыхание на своей коже. Но как бы близко она не приближалась, что-то отталкивает её назад, но недостаточно далеко. Родившись почти мёртвым, я впервые познакомился с ней. И каждый раз, вспоминая это, из моих глаз текла слеза, которую я не мог остановить.

Задумавшись о детстве, я и не заметил, как встал на месте, забыв про то, что нахожусь посреди коридора с пистолетом в руках.

– … хорошо, дорогой, – послышался женский голос из кухни, который вывел меня из ступора. – Да, он уже спит. Приезжай поскорей, я тебя жду.

Я вновь поднял пистолет, направляя его вперед. От страха и напряжения у меня получалось дышать только через слегка приоткрытый рот.

– … целую.

Меня начало трясти. Дыхание всё больше сжимало, а неуверенность начала растворяться где-то в темноте. Сделав глубокий вдох, я собрал все свои мысли в кучу, выкинув их из головы. Начав постепенно набирать скорость, я приближался к концу моего пути.

– Только пригрозить. Только пригрозить, – шептал я. – Всё закончится быстро.

Вот кухня, ещё секунда – и я буду там.

Я стремительно вошёл в светлое, необычайно большое помещение. Свет ослепил меня на какое-то время, не давая мне ничего рассмотреть. Я был уверен в себе. Но, прозрев, тут же встал, приросши к полу, не в состоянии пошевелиться. Большое светлое помещение оказалось тусклой кухней с большими окнами и маленьким столом, стоящим посередине. У плиты стояла молодая худая женщина в побледневшем изношенном халате. Не заметив моего прихода, она не торопясь готовила что-то в небольшой кастрюле.

Я молча стою, в моих руках заряженный девятимиллиметровый Вальтер на шестнадцать патронов, готовый в любой момент выпустить обойму в цель. Метрах в двух от меня стоит женщина, чья чистота затмевает духовные помыслы Далай-ламы. Мой палец крепко прирос к спусковому крючку. Её волосы аккуратно заплетены, устремившись в пол, но, не достигнув и половины расстояния до него. Я молча смотрю на неё. Она меня не замечает. Мой взгляд то теряется в пустоте, то снова устремляется на неё. Она, видимо, затерялась в своих мыслях, ожидая прихода любимого человека. Я понимаю, что неспособен на то, что так жаждал минуту назад. Она всё также готовит у плиты.

Я облокотился одной рукой о стол, стараясь удержать себя в равновесии, но мои ноги все равно слегка подкосились. Изображение в глазах начало пульсировать, искажая и без того обманчивое восприятие действительности. Очнувшись после секундной потери осознания ситуации, в которой нахожусь, я, к своему ужасу, заметил её потухший, жаждущий конца каких-то только ей известных мучений взгляд, с недоумением и испугом пронзающий меня насквозь. Её безобразно худые руки сжимали старую столовую тряпку. Она тщательно старалась скрыть неприятные чувства, но её лихорадочно трясущиеся губы выдавали рвущийся наружу, пока ещё не осознанный страх.

Затушив разразившийся резкий звук, изданный несчастной в момент встречи её взгляда с моей умерщвлённой сущностью, мрачная тишина вновь охватила сумрачное пространство между нами.

– К… Кто вы? – её голос дрожал, а руки всё сильней и сильней сжимали тряпку.

Я, не зная, что сказать, лишь слегка приоткрыл рот. Её взгляд представлял для меня большую угрозу, чем я для неё.

– Прошу вас, что бы мой муж вам ни сделал, не надо… Он хороший человек!

– Я ничего не имею против вашего мужа, – сквозь зубы, наконец, полностью очнувшись, пробормотал я.

На её лице испуг сменился непониманием, но вскоре снова заполонил его.

– Тогда что вы здесь делаете?

– Я сам не знаю…

Мы снова молча смотрели друг на друга, не осмеливаясь пошевелиться.

Не сказав ей ни слова про то, что нет угрозы её жизни, я бы увеличил шансы на то, что тот человек выполнит наши требования и поставит свою подпись в самой нижней строке договора.

– Доживёте ли вы до завтра – зависит только от вашего мужа, – твердо сказал я, но только через секунду после произнесения этих слов, понял, что перестарался.

Кожа на её лице побледнела, придавая ей мертвый синеватый оттенок.

– Не волнуйтесь! У меня нет никакого желания убивать вас, – произнес я, стараясь её успокоить, но эти слова, по всей видимости, не помогли.

– Вы же сказали, что он ни при чём, – её шёпот был полон отчаяния.

– Я так не говорил. Я сказал, что ничего не имею против него. Но не все разделяют мою позицию.

Она ведь частичка той системы, она не заслуживает ни сожаления, ни помилования.

– Можно мне чай! – вдруг, не придумав ничего другого, спросил я.